Дискуссия относительно статуса русского языка в странах на постсоветском пространстве вновь возникла на этой неделе. Ее спровоцировали российские депутаты, которым ответили их коллеги из Узбекистана. Вице-спикер Госдумы Петр Толстой хочет ограничить возможности трудоустройства в РФ граждан бывших советских республик, где русский язык не имеет статус государственного. Автор «БИЗНЕС Online», востоковед Азат Ахунов, рассказывает, чем на это ответили в Ташкенте и как здесь с начала 1990-х менялось отношение к великому и могучему.
«Часть мягкой силы — в ограничениях, которые должны быть наложены на определенные вещи»
Наступление глубокой осени ознаменовалось обострением… языкового вопроса. В Ташкенте возмутились очередными заявлениями из Москвы, касающимися статуса русского языка. Высказывания такого рода в Узбекистане, впрочем, как и в соседнем Казахстане, всегда воспринимают очень остро, считая их «гласом Кремля», хотя это не совсем так. Скорее это можно назвать артикуляцией коллективного бессознательного, того, что витает в воздухе, но не попадает в официальные дипломатические коммюнике.
Так что же случилось? Заместитель председателя Госдумы Петр Толстой предложил законодательно ограничить трудоустройство в РФ граждан из стран, где русский язык не является государственным. Об этом он заявил на парламентских слушаниях, которые прошли 14 ноября в Совете Федерации. В прошлом известный телеведущий также поднял вопрос обучения русскому языку в постсоветских странах. Он отметил, что в то время, как в России хотят, чтобы там изучали русский язык, «в этих республиках активно учат английский, а также пытаются вытеснить русскую речь своими национальными языками».
«Сегодня русский язык как язык межнационального общения используется только в Беларуси, Казахстане, Киргизии, — сказал Толстой. — А вот в тех же Армении, Узбекистане, Таджикистане и прочих государствах — нет. И не за наш счет там нужно строить русскоязычные школы, развивать убитую в 90-е годы советскую систему интеграции, а делать это предлагаю за счет вышеперечисленных государств самостоятельно, из тех доходов, которые их граждане присылают на родину, работая в России».
По словам депутата, многие в России считают, что мягкая сила — это когда «мы просто улыбаемся и открываем везде наши прекрасные русские учебные заведения, призывая на работу тех, кто еще способен преподавать русский язык в республиках». «Часть мягкой силы — в ограничениях, которые должны быть наложены на определенные вещи», — считает он.
«Бобур Бекмуродов неслучайно использовал слово «огород». Оно тоже из области бессознательного, своего рода оговорка по Фрейду»
Депутат Законодательной палаты Узбекистана Бобур Бекмуродов в ответ заявил: «Узбекистан не является огородом депутата Толстого». На заявление в Москве также отреагировал и вице-спикер Олий Мажлиса, экс-кандидат в президенты и лидер партии «Миллий тикланиш» Алишер Кадыров, ранее известный своими громкими заявлениями в адрес узбекского языка. Он задался вопросом, должны ли в его стране увольнять работников за то, что они не владеют узбекским языком. «Мы пойдем другим путем — научим их узбекскому языку. А вы сами научитесь работать. Это может привести к настоящему уважению к русскому языку», — ответил коллеге депутат.
Бекмуродов неслучайно использовал слово «огород». Оно тоже из области бессознательного, своего рода оговорка по Фрейду. Как раз завершился рабочий визит президента России Владимира Путина в Казахстан. В регионе многих задело заявление агентства Bloomberg, охарактеризовавшего Казахстан как «задний двор Путина». Видимо, эта формулировка зацепила и узбекского депутата, решившего, что огород и задний двор — это одно и то же. Хотя backyard («задний двор») в английском языке не считается оскорбительным, этим термином обозначают территорию, на которую хочет влиять соседнее государство.
В свою очередь, на предложение Толстого открывать школы за счет мигрантов в их странах повлияло событие, состоявшее месяцем ранее. В октябре советник президента Узбекистана Кахрамон Куранбоев посетил Россию и попросил содействия российских властей в открытии на территории РФ частных детских садов и школ для детей трудовых мигрантов за счет средств представителей узбекской диаспоры в России.
В ответ на это депутат Госдумы Михаил Делягин заявил, что эта инициатива противозаконна. «Открытие школ только для детей мигрантов — это дискриминация граждан Российской Федерации. Это осознанная политика, направленная на разрушение и уничтожение России и создание сначала чужеродных, а затем враждебных анклавов. Я думаю, Узбекистан должен строить детские сады и школы, но только на своей территории. И принять обратно тех граждан, которые выехали в Россию», — сказал депутат.
«Русский язык — язык великого Ленина!»
Узбеки никогда не забывали свой родной язык и культуру, но вольно или невольно в советское время ассимиляция шла, роль русского языка усиливалась. Конечно, ситуация была совсем иной, чем, скажем, в Казахстане, который почти полностью русифицировался: русский язык там до сих пор на первом месте.
На территории республики функционировали крупные заводы, научно-исследовательские институты всесоюзного масштаба, основными работниками которых были русскоязычные сотрудники, в том числе и направленные туда из российских регионов. Немало русских людей Узбекистан принял в голодные 1920-е годы, там пряталась от сталинских репрессий российская интеллигенция, в годы Великой Отечественной войны в Ташкент были эвакуированы заводы, различные предприятия, научные институты.
Узбекистан как часть Советского Союза жил по тем же самым правилам и законам, узбеки смотрели те же самые фильмы, читали на русском языке и в переводе классиков советской литературы.
В крупных и промышленных городах Узбекистана разговаривали исключительно на русском, преподавание в вузах за редких исключением также велось на русском языке. Знание языка Пушкина в совершенстве являлось признаком образованного и культурного человека, открывало двери в коридоры власти.
Впервые закон о языке был принят 21 октября 1989 года еще при первом секретаре ЦК КП Узбекской ССР Исламе Каримове. В соответствии с законом, узбекский язык объявлялся государственным, а русский — языком межнационального общения»
Впервые закон о языке был принят 21 октября 1989 года еще при первом секретаре ЦК КП Узбекской ССР Исламе Каримове. В соответствии с законом, узбекский язык объявлялся государственным, а русский — языком межнационального общения.
После обретения независимости вопрос о статусе русского языка в Узбекистане все время колебался вместе с линией партии. Это было единственное государство на постсоветском пространстве, которое в своих правовых документах сумело избежать обозначения русского языка даже хотя бы в виде таких эвфемизмов, как «язык межнационального общения» или «официальный язык».
Первый президент Узбекистана Каримов, как и многие советские руководители, предпочитал использовать в работе и в повседневной жизни язык Пушкина. Будучи выпускником русской школы (как и ныне действующий президент Шавкат Мирзиёев), он испытывал трудности с общением на родном языке.
Став главой независимого государства, он сменил риторику. В 1996 году, выступая на сессии совета народных депутатов Бухарской области, Каримов в пух и прах разнес местных руководителей за то, что те никак не могут отойти от старых привычек. «Как понимать тот факт, что до сих пор на стенах 3-й школы Жондорского района висит лозунг Михаила Калинина „Русский язык — язык великого Ленина“?» — искренне возмущался руководитель государства.
Каримов отмечал: «Советская социалистическая государственность <…> была навязана нашему народу. Она не соответствовала его коренным, нравственным, моральным, духовным ценностям. Государственная машина, управляемая из центра, была рассчитана на некоего манкурта, человека, не помнящего ни своего рода и племени, ни истории своего народа, ни его традиций. Именно поэтому образовался такой разрыв между тем, что декларировалось в системе данной государственности, и тем, что было на самом деле».
21 декабря 1995 года был принят закон «О государственном языке Республики Узбекистан», где статус русского языка обозначается в статье №1: «На территории Республики Узбекистан обеспечивается развитие и свободное пользование русским языком как языком межнационального общения народов СССР».
Развернулась политика «узбекизации», были предприняты попытки избавиться от принципа русоцентризма в изучении истории, в литературе, языке.
В международной политике также произошли изменения. Каримов резко сменил курс на прозападный и в самом начале 2000-х сблизился с США. Он дал разрешение американским вооруженным силам использовать бывшую советскую базу «Карши-Ханабад» на юге Узбекистана. В 2001–2005 годах они здесь чувствовали себя хозяевами, в Узбекистан были переброшены эскадрилья военно-транспортных самолетов C-130, около 10 вертолетов Black Hawk и около 1,5 тыс. военнослужащих, размещенных здесь в соответствии с двусторонним соглашением.
На этом фоне Ташкент сильно отдалился от Москвы, русский язык стал уходить на второй план. Но все вернулось на круги своя в 2005 году, когда американцы начали критиковать Каримова за «нарушения прав и свобод» после андижанских событий. Это вызвало гнев хозяина Узбекистана. Он разорвал с ними все контакты.
Также резко охладились отношения с арабским миром, Ираном и Турцией, которых президент подозревал в финансировании радикальных исламских группировок, развернувшихся в стране в конце 1990-х – начале 2000-х.
В итоге Узбекистан несколько дистанцировался от Запада и Востока и начал восстанавливать несколько ослабшие отношения с Россией. В частности, изучение русского языка вновь стало поощряться.
«Надо понимать, что после начала украинских событий, вопрос сохранения русского языка стал для Москвы экзистенциальным. Это маркер, по которому в России определяют, who is who»
«Свой-чужой»
В действующей редакции закона «О государственном языке Республики Узбекистан» русский не имеет официального статуса межнационального языка общения. Однако употребление русского языка упоминается в статье №12, которая предусматривает, что по требованию граждан текст оформленного документа нотариусом или лицом, исполняющим нотариальные действия, выдается на русском языке.
До последнего времени в Узбекистане наблюдался явный перекос в пользу русского языка, особенно в деловой документации. Но три года назад были внесены правки в законодательство, которые были утверждены сенатом в 2021 году, и теперь уже все реже и реже увидишь на официальных сайтах постановления или указы на русском.
Изначально выдвигались предложения радикального характера, предлагалось воспользоваться украинским или прибалтийским опытом, но в итоге эти правки не прошли. В законе остались оговорки, позволяющие гражданам, не владеющим государственным (узбекским) языком, обращаться в органы власти, судебные органы «на родном языке или другом языке, который они знают». Также такие граждане имеют право получить образование на родном языке.
Узбекистан все еще сильно зависит от мнения старшего брата. Тесные экономические и политические связи, общий советский бэкграунд — все это вынуждает быть гибким, учитывать, нюансы, не вдаваться в крайности. Следовательно, приходится пропускать мимо ушей различные заявления спикеров в Москве, порой достаточно прямые и бесцеремонные, и реагировать чисто символически, для проформы.
При этом надо понимать, что после начала украинских событий вопрос сохранения русского языка стал для Москвы экзистенциальным. Это маркер, по которому в России определяют, who is who, проверяют работу системы «свой-чужой». Поэтому подобные месседжи наверняка будут доноситься еще не раз, и экс-советским республикам надо воспринимать это как реальность времени и данность.